Автор В 2013 году ожидаемый ВВП США составит около 16 трлн долларов, а общий ВВП стран Евросоюза — около 20 трлн долларов. При этом общий размер золотовалютных резервов и суверенных фондов, а также их дочерних инвестиционных компаний, контролируемых в основном странами третьего мира, составляет 20 трлн долларов.
Иначе говоря, размер средств, имеющихся в распоряжении Китая, Сингапура, Южной Кореи и арабских шейхов, превышает весь ВВП США.
Кто самый большой должник мира? США. Они должны 16,8 трлн долларов. Кто самый крупный инвестор мира? Центральный банк Китая, из 3,2 трлн долларов золотовалютных резервов которого 1,7 трлн находятся в распоряжении различных суверенных фондов.
Тезис, который я хочу озвучить, очень прост: строй, который загнал Запад в такие долги, не может быть стратегически стабильным и успешным.
Когда президент Обама поставил на грань разорения компанию BP за аварию в Мексиканском заливе — к кому BP обратилась за помощью? К западным банкам? Нет, она обратилась к Катару, Кувейту, Абу-Даби и Сингапуру, своим миноритарным акционерам. От кого она получила реальный кэш? От Игоря Сечина. В сделке c «Роснефтью».
Когда Греция стала на грань дефолта, к кому она обратилась в первую очередь? К Европе? Нет, она обратилась сначала к арабам, а потом к китайцам. Только когда и те и другие ей отказали, Греция обратилась за помощью к Евросоюзу.
В итоге Евросоюз и ВМФ объявили программу помощи Греции, общей стоимостью 750 млрд евро, и в мае 2010-го выкупили первую партию греческих бондов за 13 млрд евро. Это была эпохальная сделка для страдающей от нехватки кэша Европы. За два месяца до этой Сделки Века, в марте 2010 года, Китай в ходе рутинной операции купил очередной транш американских бондов на 23 млрд долларов.
Многим до сих пор кажется, что Запад не наказывает страны третьего мира за нарушения прав человека из трусости или миролюбивости. На самом деле он уже не может это делать из-за экономической слабости.
Если, например, США сделают что-то, что всерьез разозлит Китай, то Китаю не надо воевать. Ему достаточно продать такую часть своих долларовых активов, которая вызовет обесценивание доллара и заставит США пойти на уступки, чтобы это обесценивание не перешло в свободное падение. У Китая есть оружие массового экономического поражения против США. Обоюдоострое, как и любое оружие массового поражения (ведь долларовые активы Китая обесценятся тоже), но все-таки преимущественно бьющее по противнику.
Весь XIX век страны третьего мира были должниками Европы. Европа де-факто вводила внешнее управление в Египте и в Турции. Сейчас ситуация ровно наоборот: Запад является должником Китая, Сингапура, Южной Кореи и арабских нефтяных держав.
Государственный долг — явление, известное в течение последних семи веков. Собственно, время изобретения механизма государственного долга в итальянских средневековых городах совпадает со временем появления капитализма. Однако все эти семь столетий главной, а обычно и единственной, причиной государственного долга служила война. Из-за чего вырос госдолг США и Европы? Какая такая война за это отвечает?
Ответ: социальные расходы.
Понятно, что госдолг, связанный с войной, можно выплатить во время мира. Госдолг, складывающийся из социальных расходов, в принципе безнадежен. Если демократическая страна занимает деньги, чтобы выплатить пенсии, то, учитывая прогрессирующее старение населения и аппетиты избирателей, механизма, при котором в будущем пенсии станут меньше и появятся деньги на выплату долга, — просто нет. Еще раз повторю: государственный строй, который загнал Запад в такие долги, не является хорошим государственным строем.
Диктат денег
Термин sovereign wealth funds был впервые употреблен американским экономистом Андреем Розановым в статье “Who holds the wealth of nations”, опубликованной в Central Banking Journal в мае 2005-го. Г-н Розанов тогда обратил внимание на то, что на мировом рынке капитала появился новый игрок, о котором говорят гораздо меньше, чем о хедж-фондах, хотя влияние его гораздо больше. И что этим игроком, в сущности, являются правительства стран третьего мира, которые отныне вкладывают излишки накопившегося у них капитала не в безрисковые ликвидные активы, как раньше, а занимаются куда более диверсифицированными и высокорисковыми инвестициями.
Это действительно принципиально новая ситуация для мира.
Чтобы осознать, насколько она нова, надо напомнить, что античный мир погиб в значительной степени из-за отсутствия института государственного долга. В Римской империи просто не было финансового механизма, который в минуту кризиса позволял занять у населения деньги, чтобы заплатить их армии. Можно было только повысить налоги, занять было нельзя.
Институт государственного долга мог по-настоящему развиться только в государствах, которые состояли из граждан, потому что он предусматривал, что государство не изымает у гражданина деньги, а занимает их — и собирается отдать.
При этом в течение столетий кредиторами государства были частные собственники. Никогда государства не выступали в большом масштабе как кредиторы или инвесторы.
Теперь такие государства появились. И эти государства — как правило, не государства Запада. Отчеты их суверенных фондов поражают количеством лучших иностранных специалистов, переманенных из западных банков, прекрасным английским, великолепными нормами прибыли и полной непрозрачностью.
Влияние этих фондов растет стремительно, в силу их специфического характера, одновременно и государственного, и коммерческого, финансовое их влияние неотделимо от геополитического положения их стран, и при этом ситуация меняется на глазах.
Приведу только несколько примеров.
В 2006 году суверенный фонд Дубая решил купить за 6 млрд долларов компанию Peninsular and Oriental Stream Navigation. В число портов, которыми владела P&0, входили контейнерные порты в Нью-Йорке, Майами, Филадельфии, Балтиморе и Новом Орлеане. Американская публика сильно взволновалась. Ее потряс тот факт, что суверенный фонд страны, в которой родились 2 из 19 террористов, взорвавших Башни-близнецы, будет владеть контейнерными портами США. В конце концов, Дубай вынужден был исключить американские порты из сделки.
Однако это было в 2006-м, то есть до кризиса.
А после кризиса, в 2009-м, президент Обама одобрил еще более сомнительную сделку по передаче ОАЭ американских ядерных технологий. Предполагалось, что ОАЭ с помощью этих технологий начнут строить на Ближнем Востоке атомные электростанции. Естественно, относительно этой сделки возникал тот же вопрос, что и относительно Ирана: зачем нефтяным странам ядерные электростанции? Но в этот момент Америке было уже не до жиру: сделка могла принести до 400 млрд долларов, львиную долю которых могли получить лоббировавшие ее General Electric и Westinghouse, и это было слишком важно для рабочих мест и американской экономики. (В итоге контракт достался южнокорейскому консорциуму, в который входил Westinghouse.)
В сентябре 2006-го британский миллиардер и девелопер Симон Халаби приступил к строительству самого высокого здания Лондона и Европы — London Bridge Tower (the Shard). Однако в 2008 году ударил кризис, и здание было бы незакончено, если бы проект не был продан суверенному фонду Катара за 150 млн фунтов стерлингов. Сейчас самое высокое здание Европы принадлежит Государству Катар.
Такая же судьба постигла второй по величине лондонский небоскреб, The Pinnacle (раньше — Bishopsgate Tower). Разрешение на его строительство было получено в апреле 2006 года. Сейчас строящееся здание на 90% принадлежит Саудовской Аравии. Строительство временно приостановлено. Вообще 40% домов в Лондоне покупают иностранцы, а если цена дома превышает 5 млн фунтов, иностранцы составляют свыше 70%.
В 2009 году в Европе свирепствовал финансовый кризис. В том же 2009 году Абу-Даби, в лице своих суверенных фондов Mudabala и ADIA, объявил об инвестициях в инфраструктурные проекты в Египте в размере 30 млрд долларов; купил 38% Cepsa (второй по величине испанской нефтедобывающей компании) за 16 млрд долларов; купил 9% Daimler за 2,4 млрд долларов; купил контрольный пакет AMD (второго по величине после Intel производителя компьютерных чипов); вложил 1,7 млрд долларов в недвижимость в Малайзии; заключил сделку по строительству терминала LNG на 1,5 млрд английских фунтов с британской компанией Petrofac; учредил четыре private equity funds для скупки компаний в Африке и на Ближнем Востоке; стал одним из крупнейших акционеров General Electric; купил 50% сети бутиковых отелей Kor Hotel Group (сумма сделки не разглашалась); а также заключил сделки с Rolce Royce, Sikorsky, Казахстаном, и пр.
Кто владеет миром
Если вы посмотрите, кто скупает западные компании и западные долги, то вы легко увидите, что большинство инвесторов — это страны с недемократическими режимами и вменяемой экономической политикой. Есть исключения, например, демократическая Норвегия с маленьким населением и большим суверенным фондом.
Россия — предупреждая вопросы — исключением не является. Несмотря на достаточно большой суверенный фонд, Россия практически не инвестирует за рубежом. Когда такие инвестиции происходят, то они имеют характер коррупционной сделки с катастрофическими финансовыми последствиями. В России просто нет квалифицированных кадров для подобных инвестиций. В вышеупомянутых дубайских Mubadala и ADIA, к примеру, работает около 1700 иностранных финансовых специалистов, включая лучших банкиров и аналитиков, переманенных после кризиса по всему миру.
В то время как Китай скупает Африку, Россия предпочитает не инвестировать, а пилить. Абу-Даби скупает Лондон, а Россия пилит на Олимпиадах. Огромные нефтяные доходы не дают России, так же как и Нигерии, стать должником, но невменяемая экономическая политика не дает ей стать и крупным игроком на рынке суверенных фондов.
Так или иначе, статистически ситуация проста. Должниками в мире являются два вида стран: невменяемые диктатуры и безответственные демократии.
Их крупнейшими кредиторами по преимуществу являются Китай, Сингапур, Южная Корея, Абу-Даби, Кувейт, Дубай и Саудовская Аравия — то есть страны—производители товаров или сырья с авторитарными правительствами, не зависящими от избирателя, и вменяемой экономической политикой.
Очень долго нам объясняли, что рынок порождает демократию. Что вот на Западе была свободная рыночная экономика, и она породила демократию, потому что люди, которые получили экономическую свободу, после этого хотят свободы политической.
Увы, мы видим сегодня, что ситуация обстоит ровно наоборот. Рынок и демократия — то есть всеобщее избирательное право — принципиально не могут долго сосуществовать друг с другом. Всеобщее избирательное право приводит к тому, что политики всеми силами умножают количество избирателей, зависимых от государства, и
обещают избирателям больше, чем они заработали.
Как бы ни были богаты западные страны — они тратят больше, чем зарабатывают, а доля госрасходов в их ВВП все увеличивается и увеличивается. Выгодоприобретателями от этой ситуации на сегодняшний момент являются два вида режимов. Первый — это авторитарные режимы, которым именно в силу авторитарности (не большей, впрочем, чем в Великобритании XIX века) удается поддерживать рыночную конкурентную экономику и удерживать низкий уровень госрасходов, — это в первую очередь Китай. Второй — это небольшие авторитарные страны, которые, в сущности, ведут себя сами как корпорации.
«Всякая развитая демократия кончается социализмом», — как и сказал Джон Стюарт Милль. А всякий развитый социализм кончается банкротством в соревновании с более рыночными формами хозяйствования.
Юлия Латынина